Обратимся к краткому описанию событий, связанных с памятником поэту Публию Овидию Назону (20 марта 43 года до н. э., Сульмона — 17 или 18 год н. э., Томис).
Шаг 1 – Идет работа: куда поставить статую?
Первые проблемы появились вместе с необходимостью выбрать место для статуи поэта. В итоге таким местом стала самая центральная Площадь 20 сентября, для которой, после разрушения церкви Святого Игнатия в 1900-х гг., требовалось декоративное украшение с глубоким символическим смыслом, сумевшее бы помочь восстановить статус, которого заслуживала одна из главных площадей города.
Первое предложение было внесено без всякого успеха в 1857 году бурбонским капитаном Энрико Пианелли. К проекту вернулись в 1885 г., и в качестве места для памятника была назначена площадь Витторио Эмануеле II. Эта идея тоже не привела к какому-либо результату, и вместо статуи Овидия там был установлен Памятник павшим.
В 1902 г. был сформирован новый комитет, который официально утвердил строительство статуи и мог рассчитывать на участие городских властей и горожан, живущих за границей, таких, например, как Никола Грилли.
“<…> Благодаря активному участию С. Е. Сарди, всегда помогавшему декоративному улучшению Сульмоны, а также городской администрации желание, культивируемое в течение многих лет, скоро претворится в жизнь. Знаменитый мастер Этторе Феррари согласился посвятить себя созданию долгожданного памятника для Сульмоны с единственным условием возмещения затрат на материалы, которые, включая пьедестал, оценены скульптором в 20000 лир.
Из этой суммы около 6875 лир уже находятся в городской казне, будучи собранными различными приношениями для этой цели, и около 13125 лир будут заплачены городскими властями.
Так, при помощи скромных вложений Сульмона обретет выдающийся предмет искусства и исполнит свой моральным долг перед своим бессмертным сыном.
Монумент будет воздвигнут на Площади 20 сентября, и городские власти желают провести инаугурацию памятника 21 апреля – в годовщину рождения Рима.
Этот совет собран для того, чтобы решить, должен ли монумент быть вырезан из мрамора или отлит из бронзы, и уполномочить траты суммой 13000 лир.
Говорящий, выражая желание многих горожан, высказывает мнение, что монумент должен быть отлит из бронзы.
Открывая дискуссию, советник синьор Маццини д’Эрамо заметил, что мастер Феррари предпочел бы вырезать статую из мрамора, таким образом сделав ее отличной от уже существующей статуи Овидия, которую он отлил из бронзы для города Томис. Но если статуя должна быть из бронзы, она будет готова к апрелю, если же из мрамора, то будет завершена к сентябрю года следующего.
Советник синьор Джованни Буффони придерживается мнения, что, по ряду художественных причин, которые он не будет оглашать, поскольку не для всех они понятны, статуя должна быть сделана из мрамора, принимая во внимание и то, что это бы оказало честь римскому поэту, и ведь хорошо известно, что классические римские статуи всегда вырезались из мрамора.
Советники синьор Маццини д’Эрамо и синьор Эузебио Фабрици полностью согласны с синьором Буффони.
Советник синьор Пасквале Чентофанти, тем не менее, полагает, что статуя должна быть отлита из бронзы.
14 советников голосуют «за», синьоры Буффони, д’Эрамо и Фабрици голосуют «против».
Мэр провозглашает свое предложение одобренным, и статую надлежит отлить из бронзы»[1].
Шаг 2 – Скульптор для Овидия
Создание статуи было поручено римскому скульптору Этторе Феррари, который ранее, в 1884 году, уже сделал статую поэта для города Констанца – древнего города Томис. В Томис поэт окончил свои дни в изгнании, несмотря на многочисленные просьбы о помиловании и возвращении на родину, направленные императору Августу, которые заполняют горечью строки самой меланхоличной из всех работ гения из Сульмоны – «Скорбные элегии».
Инициатива возвести памятник Овидию была выражена префектом Констанцы, а открытие памятника прошло в Румынии в присутствии адвоката Раффаеле Оньибене – представителя Сульмоны.
Шаг 3 – А вот и Овидий!
20 апреля 1925 года жители Сульмоны готовились к встрече своего «genius loci» в виде статуи, бывшей, в какой-то степени, копией статуи румынской. Интересным фактом явилось то, что Его Высочество Король, который выразил желание лично посетить событие, находился в числе гостей, в то время как скульптор (убежденный республиканец!) – нет. Официальная речь была прочитана Энрико Коккья – преподавателем латинской литературы университета Неаполя.
У основания статуи находится плита, на которой можно прочесть следующие строки из «Скорбных элегий»:
«Qui giaccio io, Nasone, che scherzando, cantai teneri amori e trovai la morte per il mio talento. Non ti sia di peso, o passante, se mi hai amato, dire: le ossa di Nasone abbiano dolce riposo».
«Я под сим камнем лежу, любовных утех воспеватель,
Публий Назон, поэт, сгубленный даром своим.
Ты, что мимо идешь, ты тоже любил, потрудись же,
Молви: Назона костям пухом да будет земля!»[3]
Помимо своей художественной и литературной ценности статуя Овидия является выдающейся с точки зрения своей символики, будучи не только данью поэту, но и выражением местной культуры через своего самого известного представителя.
Гуляя по пустым улицам Сульмоны в те часы, когда они еще не заполнены своими обитателями, я могу полностью почувствовать город и насладиться им. Меня пронизывает чувство, будто я туристка, незнакомка в своей собственной земле, не имеющая другой цели, кроме как расшифровывать трудно различимые символы, оставленные временем на ткани города.
И с этой легкостью в сердце я прогуливаюсь по улицам.
Я теряюсь в них как странник, в первый раз я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на то, что меня окружает, не встречая несдержанных, осуждающих и вопрошающих взглядов, я замечаю детали. Мой город открывает мне себя, и среди всех других взглядов мой взгляд встречается с его. Эта статуя, этот задумавшийся человек, которого годы делают все более задумчивым и создают чувство отстраненности от всего, что его окружает, сейчас, когда Grand Cafè больше не привлекает посетителей, когда Площадь 20 сентября позабыла полуденные толпы, собиравшиеся для сплетен, фантазий, полемик, приятных разговоров и приветствий, сейчас, когда даже Классическая гимназия Овидия переехала из своего первоначального места, еще чаще я спрашиваю себя, что бы этот мудрец сказал о своем родном городе, его жителях и тех выборах, которые они совершают – о современном мире.
Нельзя найти прямого ответа – Назон перестал петь свои песни, он перестал быть, но не говорить. И он и сейчас делает это через свою статую, свои книги, искусство, через литературу – единственное, что может объяснять, очищать и возвращать жизни ее истинное значение.
[1] “Sulmona all’inizio del ventennio fascista (1922-26)”, pp. 24-25.
[2] Segnaliamo un testo contemporaneo, Ransmayr Christoph, Il mondo estremo, Milano, Feltrinelli, 2003, nel quale l’autore, con un’ operazione anacronistica, fa rivivere la Tomi ovidiana inserendola in un contesto decisamente postmoderno.
[3] Овидий, «Скорбные элегии», 3.3.73-76.
Статуя Овидия Сульмона Посмотреть карту в полном размере
Библиография
“Sulmona all’inizio del ventennio fascista (1922-26)”, pp. 24-25.
Публий Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта. Москва, изд-во «Наука», 1978.
«Статуя Овидия» авторства Antonella Capaldo в переводе Юлии Щербаковой распространяется с лицензией «Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений – 4.0 Всемирная».
Дальнейшие разрешения в отношении целей настоящей лицензии могут быть доступны посредством https://www.sulmonalive.it/contattaci.